|
титул
|
1993. Октябрь
Шульгин припарковал свой «форд-скорпио» возле старого, помятого жигуленка, мимолетно позлорадствовал по этому поводу — уж больно ему нравилась его машина, не новая, не старая, а хорошая. Тишков уже ждал его.
— Здорово, Серега, — чуть ли не прокричал дядька, раскидывая руки для объятий.
— Привет, Василий Петрвоич, как жизнь молодая? — сказал Шульгин, терпеливо снося дядькины похлопывания по лопаткам.
— Эх, какая молодая, скоро на кладбище уже повезут.
— Да ладно прибедняться. Старый конь бороды не портит, — продолжил Шульгин обмен ритуальными банальностями. — Ты лучше скажи вот что, дядя. Нашел себе молодую подружку или еще нет?
— Ну ты, Серега, скажешь. Да мне стоит даже вон в сторону той девченки посмотреть, — показал он кивком головы на красивую нимфетку в обтягивающей бедра короткой кожаной курте. — Так мне тут пинком под зад — и в болото. Знаешь, сколько доброжелателей сразу найдется? Вложат журналюгам, те как пораспишут, «похотливый монстр из мэрии соблазнил сиротку одиннадцати лет».
— Да, Петрович, сложная у тебя жизнь, непростая. Мне проще — у меня жена есть. Не такая уж и старая, кстати.
— Издеваешься? — спросил Тишков. — Может, махнемся женами-то, не глядя?
— Если не глядя, то можно махнуться, а если поглять — то я воздержусь.
— Ну ладно, давай ближе к делу. Мешок с баксами привез?
— Привез, — ответил Шульгин. — А что, есть кому давать?
— Да давать всегда кому есть. Весь вопрос в сумме. В общем так, как говорили в старину проклятые партаппаратчики, твой вопрос решен положительно.
— Ну, дядька, ты даешь, — обрадовался Шульгин. — Дай я тебя в щеку хоть поцелую.
И действительно, чмокнул в пухлую щеку родственника.
— Ладно, ладно, — отмахнулся дядька. — Слушай внимательно. В общем, 1-я Тверская-Ямская, полностью подвал пятиэтажного дома, ремонт там уже сделан, все оборудовано. Проводка там, канализация — все есть. Пока на пять лет, там посмотрим. Сейчас вливание сделаем, как обещано, через неделю — можешь въезжать. С тебя бутылка.
— Договорились. Вот приезжай в гости, вместе и выпьем.
— Приеду на красавицу твою посмотреть. Как там она, кстати?
— Да нормально. Похудела, похорошела.
— Это ж сколько я ее не видел?
— Сколько-сколько, месяца три. Ты ж у нас сильно деловой.
— Если бы я не был такой деловой, — начал дядька, но замолчал, вынул сигарету, закурил, предложил Шульгину, тот не отказался.
— Ну что, разбежались, — спросил он после первой же затяжки.
— Давай, звони. Слышь это, Сережа, я к вам, наверное, в субботу приеду.
— Ладно, скажу Лере, чтобы твое любимое приготовило.
Вечером Шульгин встретился с Петровским, передал ему радостную весть. Петровский стал очень доволен, пообещал упоить Тишкова «Мартелем» и уехал на новом мерседесе как рыцарь на белом коне. День сюрпризов продложался.
— Пашка звонил, — сказал Лера, стоило только Шульгину войти в квартиру.
— Да ну, — удивился Серега. — И чего он?
— Сказал, что скорее всего в ноябре уже будет в Москве.
— А про меня чего-нибудь говорил?
— Не-а, — несколько виновато сказал Лера.
— Ну и хрен с ним, — подытожил Шульгин. — Давай, мечи на стол. Мы кушать будем.
Пашка за все два года не написал брату ни одного письма. Даже привета не передал, собака серая. Родителям писал раз в два месяца письма как под копирку: служу-дышу, вот вам пишу. Упрямый был Пашка, козел. Были надежды, что армия из него ну если не человека, то по крайней мере, получеловека сделает. Но, видно, и армия обломалась, когда в нее Пашка пришел.
После ужина Шульгин, развалившись в кресле, включил телевизор, чтобы посмотреть, чем там завершились половецкие пляски вокруг парламента. Однако вместо передач первого канала он увидел заставку. Переключившись на Россию, Шульгин просто офигел, на его крик прибежала Лера, и тоже офигела. В эфире творилось что-то невероятное. Постоянно меняющиеся в студии люди призывали сражаться за демократию с оружием в руках: кто-то требовал раздать народу автоматы, кто-то призывал сторонников президента собираться в толпы. Подружка Нади из «Иронии судьбы...» с праведным огнем в глазах призывала все кары небесные, но так кричала при этом, что Шульгин не понял, на чью голову она их призывала. Переключились на Си-эн-эн и посмотрели хронику: как нападали на телецентр, как его защищали. Защищали его хорошо, время от времени долбили из всегО, что стреляет по валяющимся на площади людям — наверное, боялись.
— Ужас, — сказала Лера. — Да это ведь гражданская война. Что творится! Ты посмотри, вот, по-моему, убитый лежит человек. Нет, шевелится, наверное, ранен. Серега, что ты молчишь-то?
— Да какая война? Сейчас постреляют, армия определится за кого она, тогда и выяснится — война или нет.
— Ну они же уже мэрию взяли, сейчас телецентр возьмут, — тупила Лера, не в силах разобраться в хитросплетениях российской политики.
— Ну взяли, и чего они с ней будут делать? Им бы почту взять и телеграф.
— Вот ты все прикалываешься, а ведь это хреново может кончится.
— Что может хреново кончится, то что я прикалываюсь?
— Ну ладно, ты посиди, посмотри, а я спать.
— Я тоже спать, — сказал Шульгин. — Или лучше давай я тебя жестоко изнасилую.
— Но только чтоб жестоко, — сказала Лера. — А то я сопротивлятся не буду.
Когда Шульгин уже уплывал в страну грез и сновидений, над ухом у него раздался Лерин шепот:
— Сережа, а Сережа!
— Чего?
— А ты за кого — за президента, или за Верховный Совет?
— Лера, иди ты на хуй, — ласково сказал Сережа.
Романов, спепив пальцы рук в замок, наблюдал за передвижениями генерала Карпова. Тот сложными зигзагами выхаживал по комнатке, напоминая дизельную субмарину времен второй мировой, уходящую от противолодочных кораблей. Генерал говорил:
-... я вам тут не буду про патриотизм говорить, хоть это и не пустые слова. Сейчас, блядь, судьба России на карте! Этот мудак уже все границы перешел! Все разворовали, пидоры, армия в загоне, да хули та армия, когда на нас, НА НАС перестали деньги выделять! Ладно, это все лирика. Короче, боевая задача следующая. Капитан Романов»!
— Я! — отозвался Игорь.
— Вы с группой переходите в здание Верховного Совета и поступаете в распоряжение генерала Соева. Основная ваша задача — перекрыть все возможные пути проникновения в здание. Всех, кто попытается проникнуть в здание по подземным коммуникациям, заворачивать. В случае всопротивления или прямого неподчинения — огонь на поражение. Гражданские туда не полезут, ясно?
— Так точно, товарищ генерал-майор.
— Покажите план-схему.
Романов развернул перед ним небольшой листок.
— Вы войдете в здание через этот коллектор. Вас будут ждать. Ориентировочно через полтора часа к вам прибудет подкрепление. Вас оповестят заранее. Группа, что придет, переходит под ваше командование. Остаетесь в здании до особого распоряжения, в случае непредвиденных обстоятельств деуствуйте по.... обстоятельствам. Все ясно?
— Так точно, товарищ генерал.
— Вопросы есть?
— Нет.
— Выполняйте. С Богом, капитан.
На такое пожелание Уставом ответа не предусмотрено и Романов просто кивнул.
— Пошли, — сказал он своим.
Полюбовались москвичи как хорошо стреляют танки Т-84 по родному парламенту. Затихшая было пресса с удвоенной силой начала пугать обывателей ужасами подвалов Белого дома. Сам Белый дом поспешно восстанавливали, президент был бодр как никогда, а Шульгин не отставал от президента. Вселившись в новое помещение на Маяковке, Серега проявил такую активность, что через неделю уже принимали первых клиентов. Все шло замечательно, немало усилий к этому приложил и Петровский, что было неудивительно. Шульгин работал на сырье Петровского, а Петровский понимал, что эта фирма со своим потенциалом — просто золотое дно.
Как и следовало ожидать, вместе с первыми клиентами пришли первые бандиты. С такими бандитами, которые приходят с первыми клиентами, говорить не о чем. С ними особо и не говорили. Приехали ребята, сказали — от Петровского, чего-то на пальцах показали своим младшим неразумным коллегам, те также на пальцах откозыряли и исчезли навсегда.
На следующий день в кабинет к Шульгину зашли двое: Петровский и сурового вида мужчина, выглядевший ровесником Шульгина.
— Знакомься, Серега, — сказал Петровский. — Это Миша, твоя крыша. Прошу любить и жаловать.
— Привет, — сказал Миша, протягивая крепкую ладонь.
— Будем знакомы, — Шульгин пожал ему руку. — Серега.
— А как по батюшке, — спросил Миша.
— Андреевич. А вас как?
— А меня Михайлович. Но можно просто Миша.
— А меня можно просто Сергей.
— Ну что, — сказал Петровский, потирая ладони, — предлагаю за знакомство... У тебя есть что-нибудь? — спросил он у Сереги.
— Есть, есть, как не быть.
Серега достал из бара початую бутылку «Абсолюта» и три пятидесяти грамовых граненых стаканчика.
— Серж, ну ты эстет, — удивился Петровский, — где ты их откопал? Сто лет из таких не пил.
— На том стоит и стоять будет земля русская, — невпопад сказал Миша, — как говорил стольный князь Владимир.
Шульгин пялится на Мишу не стал, но удивился. Выпили, закусить было нечем, да и не хотелось. Снова выпили. Странно, но молчание не тяготило.
— Вот что, Серега. Миша — это твой ангел-хранитель. Он тебе все объяснит, я поехал. У меня там встреча. Ну ладно, я пошел.
Оставшись наедине, Миша с Сережей легко нашли общую тему для разговора: оба служили в морской пехоте, причем в одно и то же время. Контакт между братьями по разуму состоялся. Миша оказался в принципе приятным человеком, опровергая сложившийся у Шульгина стереотип бандита.
«При определенном стечении обстоятельств, — подумал Шульгин философски, допивая водку после ухода нового друга, — я бы тоже мог быть бандитом. Ну и что? Все равно мы все умрем»...
вверх | дальше
|
