|
титул
|
1987. Июнь
Игорь приехал в конце июня. Серега чуть его не проспал — поставил будильник, собирался ведь встречать, но разбудила его малая нужда за полчаса до прихода поезда. Хорошо, что квартиру они с Лерой сняли недалеко. Как на пожар, он оделся, живо вспоминая первый год службы.
— Сереж, ты куда, — сонно спросила Лера и тут же заснула.
Молодость любит любовные игрища, но и у молодости силы небезграничны. Серега, с большим трудом остановив заспанного частника, успел к шестому вагону в тот момент, когда поджарый, рослый курсант уже начал осматриваться на местности.
— Игорек! — крикнул Шульгин, распугивая как встречающих, так и приехавших.
— Лентяй! Серый! — Игорь сгреб друга в объятия, — ну бля, сколько лет, сколько зим, а?
— Да, срока немалые, — улыбался во весь рот Серега, — ну ты кабан стал! Хрен на трамвае объедешь! Небось тройную порцию тебе выдают?
— Да ладно! — тоже улыбался Игорь, — выдадут там тройную порцию, заебёшься добавки просить!
Наконец они вышли на улицу.
— Ну что, к твоим сначала? — спросил Шульгин, рукой подманивая машины.
— Ну да, — Игорь пожал плечами, — ясное дело.
— А потом можно ко мне махнуть. Я тут с девчонкой квартиру снял.
— Круто. Эта та, что ты писал, Лера?
— Ну. Хотел тебе фотографию послать, да что-то так и не сделали.
— Да ладно, думаю, и так увижу.
— Это точно! Ну, погнали! — суетился Шульгин, открыв сразу обе дверцы остановившегося «Москвича».
Проведя часа два у Игоря дома, в средней степени опьянения, друзья поехали было к Шульгину, но проезжая мимо кооперативного кафе, Игорь заартачился. Очень ему хотелось посмотреть на новое веяние советской системы общественного питания. Вот они, первые ласточки ускорения и прожекторы перестройки!
Впрочем, деньги у Сереги были, Игорьку тоже отвалил папа на отдых немалую сумму, так что настроение было отличное, тем более, что хотелось поговорить.
Заказав водочки, горячего и невиданного зверя по имени «Печень тресковая», они осмотрелись по сторонам, и найдя убранство семейного кафе роскошным, заговорили.
— Ну, рассказывай, — начал Шульгин, — как учеба?
— Не жалеешь, что свалил? — первым делом, ехидно осведомился Игорь.
— Было бы о чем жалеть, — парировал шульгин, — все нормально. Отслужил, как надо, вернулся, как говорится. Да ты все знаешь. Со жмурами работал, потом поступил. Я же тебе обо всем писал. Ты лучше расскажи, что у тебя. А то такие ты, бля, письма содержательные шлешь — неделя прошла хорошо, чего и тебе желаю.
— А может я письма писать не умею, — сказал Игорь, — о чем писать? Наряды, увольнения, занятия...
— Ну че ты мне про эти наряды. Мне же интересно узнать насчет, сам знаешь чего.
— А... — неохотно протянул Игорь, лицо его приняло недовольное выражение, — да что... Я же четвертый курс закончил сейчас. Ты думаешь, я только в отпуск приехал? Не совсем. Верней, совсем не в отпуск. Меня на год переводят в МГУ, на химфак.
— Не понял, — глаза у Шульгина даже округлились от удивления, — как это переводят? А...
— Да что, а?.. — возмутился Игорь, — меня должны были... сам знаешь куда перевести уже. А тут — еще год, среди баранов штатских!
— Э, э, ты потише, я ж тоже баран теперь штатский, — засмеялся Серега.
Игорь тоже улыбнулся.
— Ну, о присутствующих не говорят, — примирительно сказал он. — Просто обидно немного.
— Да что обидно? Будем видеться теперь каждый день, я ж тоже в МГУ. Правда на второй только перешел.
— Да, ты ж салага! — развеселился Игорь, — первокурскник, ежкин корень!
— Ну... Во жизнь прикалывается!
Игорь Романов был переведен в МГУ вовсе не потому, что он разочаровался в выбранной им карьере. Нет, он ни разу и не пожалел. Этот перевод был чем-то вроде командировки для повышения квалификации. Ведь занятия по «прикладной химии» постепенно стали основными для Романова. Подрыв и разминирование — что может быть чудеснее? Спецназ, special forses, псы войны — «Мы идём по Африке, по Африке...» — и только пыль, пыль, пыль под сапогами... Это Игорю нравилось. Даже не так — не нравилось, он чувствовал, что это и есть настоящая жизнь. Разведка, вся эта бумажная канитель — что, это дело для мужчины? Для воина? Воин должен воевать. Это его профессия и призвание.
У Игоря постепенно сложилось четкое, незамутненное ничем мировоззрение. Личная филофосия Игоря Александровича Романова. И среди принципов и морально-нравственных критериев Игоря не было места сомнениям после принятого решения. А решение он принял давно, когда они квасили с Шульгиным на Катиной кухне.
Романов много читал в училище и много думал. Не так, конечно, как роденовский мыслитель, в позе мучимого диареей бедняги, а во время чистки картофеля, или выполнения строевых упражений, или перед сном. Романов думал о многом — о своем месте в этом мире и взаимоотношениях с другими людьми. О своих родителях, о Шульгине. И, когда его вызвал полковник Швидкий в особый отдел и сообщил, что Игорь — избран, он не удивился. Иначе быть и не могло — ведь он все делал для этого.
Игорь был первым учеником.
Потому ему предоставили право выбора — перевестись сейчас в Школу КГБ или отточить знания в университете, а уж потом... Игорь попросил то, чего давно хотел попросить, но ждал момента, когда он сможет это сделать с полным на то основанием. Он сказал, что его не привлекает никакая дейстельность, кроме оперативной. А под оперативной деятельностью он имеет в виду не слежку за моральными уродами, а полевую деятельность, где он может применить полученные навыки и умения и свое желание быть полезным социалистической Родине. Например, исполняя интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан в составе сил специального назначения.
Его просьба была удовлетворена.
Так он оказался студентом МГУ, но лишь номинальным, поскольку род его учебы не предполагал постоянного посещения лекций. Его лекции проходили два раза в неделю, практически все оставшееся время, кроме уик-энда, Игорь должен был проводить на базе, на полигоне, в спецклассе — там, где и нужно было проводить большую часть времени будущему офицеру сил спецназа КГБ.
Конечно, он не мог рассказывать об этом Шульгину, да и не хотел. что-то в облике старого друга-приятеля очень не нравилось Игорю. Стал тот какой- то благополучный слишком, одевается не так, как большинство его ровесников. Квартиру снять — нужны изрядные деньги. А на стипендию больно не разгуляешься. Работу же он бросил. Откуда в жопе алмазы?
Но Игорь не из ОБХСС. У него свое. С Серегой приятно было встретиться, да и будет приятно встретиться в будущем, наверняка. Тем более, такая возможность будет не чаще раза-двух в месяц.
Шульгин зашел к Игорю, когда тот делал физические упражнения. На него то и дело приходила посмотреть мать, донельзя довольная, что сын дома. Шульгин с уважением посмотрел на богатырское тело друга и сказал:
— Ну ты силен, однако. Я-то расслабился на гражданке, припух немного. А из вас там гераклов делают...
— Да ладно, гераклов. Тренировочка, брат, тренировочка.
Игорь ушел в ванную, а Инна ... быстро подошла к Сереге и вполголоса сказала:
— Ты смотри, Сереж, про нашу коммерцию Игорьку не говори, а то ему это не нравится очень, ладно?
— Ладно, теть Инн, — ответил Шульгин, немного недоумевая, — не скажу.
— Ну что там у нас в программе? Она хоть пьет у тебя? — спросил Игорь, когда они вышли с Серегой из подъезда.
— Пьет, пьет... Только водку не очень любит. Вино, пиво иногда. Мы что будем?
— Ну, что... Давай водки купим. Правда сейчас, насколько я слышал, хрен где без очереди возьмешь. Надо было раьше купить, вчера, например.
— Не ссы, прорвемся, — беззаботно сказал Шульгин, — у меня коны есть в «Эврике», возьмем там.
Игорь посмотрел на него:
— Какие еще коны? Знакомые, что ли?
Шульгин издал смешок:
— Ну, ты просто от жизни отстал. Коны — это типа мазы, въезжаешь? Ну, короче возьмем там водки. Стоит на треху дороже, зато без очереди.
— А «Эврика», это ресторан, что ли, на Измайловском?
— Ну да, на углу. Нормальный кабак, правда к вечеру там — полный абзац.
— Ну-ну, — неодобрительно сказал Игорь, — коны, значит?
— Значица так! — жегловским голосом подытожил Серега, — сейчас берем тачку, по пути заезжаем в «Эврику», потом полчаса и мы у цели.
Игорь продолжал хмуриться. Все это нравилось ему меньше и меньше — тачка, кабак, коны какие-то... Чем же шульгин занимается? Ну ладно, не буду себе настроение портить, подумал Игорь, вот еще, чего не хватало.
— Ну, поехали, — сказал он Шульгину, — хрен с ним. Цветов надо купить.
— Цветов надо купить, — согласился Шульгин, несколько раздраженно. Что Игорек, совсем правильным стал?
— Ты в партию еще не вступил? — спросил он.
— Вступил, — резко ответил Игорь, — билет показать? А что такое?
— Да ничего. На фига мне твой билет? Поехали.
Всю дорогу они ехали молча.
«Нажрусь сегодня», — решил Игорь.
А решений он никогда не менял.
Лера встретила их в майке и джинсах — то ли не успела переодеться, то ли не захотела. Многим женщинам в майке и джинсах лучше, чем в самых хороших платьях. Но к Лере это не относилось.
После обмена приветствиями и комплиментами, компания уселась за стол. Лера тут же поднялась — плита звала. На сковороде что-то довольно громко шипело.
— Что там у тебя?
— На рынок сходила. Мясо это. А вы что ж, наливайте, наливайте. Я сейчас к вам присоединюсь.
Шульгин разлил водку.
— Предлагаю тост за очаровательную хозяйку дома! — встрял Игорь, — пьем с локтя, по-гусарски!
Пока Лера благодарила, быстро встали и быстро выпили.
Минут через десять и Лера присоединилась к ним, с ней присоединилось и вкусно пахнущее мясо. Разговор пошел на общие темы, Игорю было интересно, что изменилось в Москве, в ее атмосфере. Под разговор регулярно выпивали и, хоть столь же регулярно закусывали, часам к девяти Лера обрубилась.
Смутно и запутанно объяснив, что желает им, да и вообще всем людям на Земле, добра и счастья, Лера ушла в комнату, а там сняла майку, попыталась снять джинсы, но потеряла равновесие, упала поперек широкой кровати и уснула.
Друзья же продолжали травиться спиртосодержащими жидкостями. Пошла третья бутылка, Романов рассказывал об учебном бое на учебной заставе, Серега одновременно с ним вещал про то, как тяжело лежать под танком, когда он в это время куда-то едет.
Наконец Шульгин перебрался на маленький топчан в углу кухни, прилег.
— А, все также лежать любишь, — растянул в улыбке губы Игорь, — ну лентяй, ну лентяище...
— Да, что-то спина болит, — соврал Шульгин, — ты наливай, что ли, а то сохнут рюмки, а это нправильно. А ты на «губе» был хоть раз?
— Был, только в карауле, — Игорь поднял рюмку, — ну, за тех кто в море?
— Угу, — Серега выпил и заснул.
— Ну-у-у... Бля... — протянул Романов. — Ну ладно.
Он посидел еще, выпил пару рюмок. Последняя из них была лишней. Со стула встало уже лишенное сознания тело. Тело походило по кухне, хмыкнуло при виде календаря с озабоченной мулаткой, и двинулось в комнату. В комнате тело увидело девушку Леру.
Поскольку под майкой у Леры ничего не было, она лежала, как говорят господа военные, с голым торсом. Джинсы были расстегнуты, волосы обрамляли пьяное лицо. Мечта маньяка.
Игорь маньяком не был, но... Он обхватил девушку руками, потом отстранился и жадно принялся ее хватать везде, куда мог дотянуться. Рука сжала грудь, потом нырнула в джинсы, обхватила промежность — Лера проявила признаки активности, зашевелилась, но продолжала спать.
Романов стал стягивать с нее джинсы. Лера в меру сил помогала, шевеля нижней частью тела. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Игорь стащил девчонке джинсы и трусы до колен, больше терпеть было невозможно. Тут он просчитался, что не удивляет, если учесть, чем он думал в этот момент.
Стащив с себя майку и стянув брюки с ног, как оболочку с переваренных сосисок, с повисшими на одной ноге трусами, Игорь повалился на бедную Леру и стал тыкать своим килересом в нежное женское тело. Одновременно он пытался раздвинуть Лере ноги, но мешали джинсы. Вот так одна операция, не доведенная до логического конца делает невозможным дальнейшие. Наконец Романов, чуть не согнув себе в дугу посох страсти, догадался, что к чему. Он рывком перевернул девушку на живот, прыгнул на ее и вошел без стука. От этого Лера, конечно, очнулась и минуты две, пока Игорь, подобно швейной машинке «Зингер», трахал ее, думала, что это Серегу обуяла страсть ужасная.
— Сережа, Сережа, — забормотала Лера, — тише...
В ухо ей засопел Игорь, выскочивший из-за сильной амплитуды фрикций вон. Тут Лера сообразила, что это вовсе не Серега.
Она рванулась из-под насильника, но тот потянулся за ней, как жевачка за подошвой. Так они и свалились на пол, произведя ужасный грохот.
— Сергей! — дико заорала Лера, — Сергей, помоги!
Романов ладонью закрыл ей рот, наконец вставив в заветное отверстьице детородный орган. Лера укусила его за ладонь.
В комнату вбежал Шульгин и встал, как вкопанный.
— Э-э.. Вы что?.. — протянул он, — не понял.
Лера, извернувшись угрем, все-таки выползла из-под Романова, который сразу вскочил на ноги и развернулся к Шульгину. Лицо Романова было перекошено злобой — кайф поломали. Он так ничего и не соображал. Плавно скользнув к Сереге, он подсек его ноги и хотел припечатать друга локтем в лицо, но Шульгин ударил левой ногой навстречу, попал подмышку, Романов повис на мгновение в воздухе, аки нетопырь, и завалился на спину, на плачущую Леру. Лера стала отталкивать его ногами, Игорь автоматически отмахнулся локтем. Прямо в лоб! Глаза у страдалицы закатились, она потеряла сознание. Романов, сильно оттолкнувшись взвился в воздух и получил сокрушительный прямой в прямо пятак. Хрюкнув, он снова свалился на девушку.
С Сереги хмель немного слетел, но не настолько, чтобы остановиться. Он упал следом и принялся по методу парового молота колбасить друга в самые болючие места. От ударов по голому телу раздавались неэстетичные чавкающие звуки. Игорь не стал ждать, пока из него сотворят отбивную, перекатился в сторону, встал.
Он, похоже, стал осознавать себя, как личность. И понял, что натворил.
— Серега... — сказал он, — слушай, я...
Шульгин слушать — слушал, но подбирался ближе.
— Блин, что я наделал, — взмолился Игорь, — я не хотел. Бля, не соображал ничего. Только сейчас, да и то...
— Пусть он уйдет, уходи, гад! — включилась Лера, — уходи отсюда!
И она заплакала.
— Иди, Игорь, — спокойно сказал Шульгин. — Потом поговорим.
Романов быстро собрал валявшиеся на полу вещи, выскользнул из комнаты. Шульгин присел к Лере, та отмахивалась, начиналась грозная истерика.
Хлопнула входная дверь.
Лера внезапно затихла, только шмыгала носом.
Серега обнял ее, так, тихонько раскачиваясь, они просидели до самого рассвета.
С Игорем Шульгин так и не поговорил — не было желания. Тот тоже не стремился к выяснению отношений. Романов звонил Лере, извинялся, Лера его выслушала, спокойно сказала, что зла не держит, поскольку понимает, что Игорь себя не контролировал, но видеть его больше не хочет.
На том и порешили. На время Романов из Серегиной жизни исчез.
вверх | дальше
|
